В этот день хочется вспомнить какие-то конкретные дела, в первую очередь государственных служащих в защиту прав детей. Но у государственных чиновников всё формально и бумажно, ничего конкретного, детский омбудсмен в свое время не обмолвилась ни словом по убийству ребенка в православном приюте в Мосейцево. Вообще складывается впечатление, что чиновники стараются избавиться и от этой темы, и вообще от социальной работы с детьми. Советские ещё детские дома закрываются, дети передаются приемным родителям, что неплохо в принципе, но в конкретных случаях прослеживается практическая заинтересованность на усыновление и удочерение, поскольку те же чиновники решили платить приемным родителям, а не содержать детские учреждения. Но родители разные, и не все способны заниматься реальным воспитанием детей, а не просто содержанием их как домащних животных, которые приносят доход.
Отдельная тема - права детей в монастырских приютах, где дети фактически попадают в рабство, поскольку монастырские начальники не принимают во внимание какие-то "права" и живут по средневековым понятиям. У насельников монастырских в принципе нет педагогического образования, навыков психологии, гигиены и т.п., а у соцработников и детских омбудсменов в сознании присутствует иллюзия что "детям в монастыре хорошо", и эта иллюзия поддерживается на самом высоком уровне. И на бумаге всё прекрасно, а в жизни?
Материал из интернет-ресурса "Ахилла":
Нужно запретить монастырские детские приюты
4 СЕНТЯБРЯ 2017 АХИЛЛА
Лидия
Прочитала статью «А как уютно у них в комнатках», ранее читала «Исповедь бывшей послушницы» Марии Кикоть. Больше всего и в «Исповеди», и в последней статье, написанной в защиту матушки Николаи, удивляет то, что в монастырском приюте живут дети, у которых есть родители. Это преступление родителей, в данном случае матерей, которые идут в монастырь, имея несовершеннолетних детей. Детей лишают детства, мать должна быть рядом с ребенком, детство — это получение любви на всю оставшуюся жизнь. Жизнь в детском доме, жизнь в монастырском приюте — это жизнь без матери. Это долг матери перед Богом — быть рядом со своим ребенком, это ее служба ближнему, как служба Богу, так же, как и уход за престарелыми родителями.
Да, этих матерей не постригают в монахини, но они послушницы, и они — в монастыре. Вспомните, что Христос говорил по поводу того, что нельзя забирать у ближнего (говорится о родителях) и отдавать Богу. Не думаю, что Богу нужна такая жертва от послушниц, которые отдали детей в приют, не читают им сказок, не рисуют, не играют с ними, просто в конце концов не целуют и не гладят их несколько раз в день (что бывает от отсутствия тактильного контакта, пусть более подробно расскажут психологи).
Я считаю, что нужно на законодательном уровне запретить монастырские детские приюты. А РПЦ запретить не только пострижение, но и прием в монастыри в качестве послушниц, трудниц женщин, имеющих несовершеннолетних детей. Вырасти детей, определи их в жизни, оставь жилье (а не продавай его и не отдавай деньги в монастырь), а потом с чистой совестью можешь идти в монастырь, если у тебя нет других обязательств в миру.
То, что они делают с детьми — это просто извращение родительских обязанностей и издевательство над детьми, которых заставляют «ходить строем», жить по команде и не видеть постоянно матери. Не думаю, что эти дети будут благодарить за такое детство м. Николаю и свою мать. Хотя в этом есть лукавство: а может, скажут, кто-то из этих детей и захочет остаться в монастыре в качестве послушницы, монахини? Так сказать, «смену готовят». Но это насилие над детской личностью, ведь они другой жизни не видят, у них нет выбора.
Часто в проповедях слышим: «приучайте детей к церкви, к службам». Это нарушение свободы, свободной воли человека. Приучать можно к «горшку». Вера — это выбор свободного человека. Как Христос в Евангелии говорил: «Никто не приходит ко мне, если Отец Мой небесный не позовет его». Вера — это подарок Господа Бога, а не результат «приучения», насилия над волей хоть маленького, но человека. Что может родитель сделать для ребенка — покрестить, носить на причастие, пока он маленький, а потом только молиться, чтобы Господь дал ребенку веру.
То, что насельницы монастыря терпят унижения, рабский (по-другому назвать не могу) забирающий здоровье труд, это извращение понятия монашества, насилие над человеком. В то, что написала Мария Кикоть, я верю, а «ласкателям» м. Николаи — не верю, уж больно много елея, лести, подобострастия, и главное — это все «общие фразы», эта ложь чувствуется. Хотя может, это и не ложь, а просто если это пишут, те кто там жил и живет, то это «стокгольмский синдром», а те кто не жил, те просто это не прочувствовали. Человек, который испытал подобное в миру, как я, не может не почувствовать в рассказе Марии Кикоть правды.
Я говорила с несколькими женщинами, которые пытались уйти в монастырь, в том числе с инокинями, все говорят одно — в монастыре нужны молодые и здоровые женщины, а не пожилые и больные. Будешь ли ты молиться, какие у тебя отношения с Богом — это не интересует, нужны работницы в поле, на коровник и все, о другом и не говорят. Такие монастыри — это дискредитация православия. Хотя я думаю, что у руководства РПЦ стоит задача увеличения количества монастырей и монахов и умножения их богатства, остальное не имеет значения. Задача — привлечь, построить и подчинить, на приходе это тоже есть, но сделать сложнее, надавишь — уйдут в другое место, если, конечно, православный не ассоциирует батюшку со всем христианством, думает, читает хотя бы Евангелия.
От духовного насилия (шаг влево, шаг вправо — угроза вечной погибели) уходит радость, радость Христова, жить не хочется и нападает уныние, спасибо, что хоть иногда можно прочитать об этом. Практика частой исповеди (ведь причаститься только через нее) заставляет или выдумывать несуществующие грехи, выдавать за грехи навеваемые помыслы или заниматься постоянным самокопанием, которое при отсутствии духовного руководства приведет к психическим проблемам. К сожалению, в приходских храмах это не редкость. Да и как можно врать Богу, Он-то все видит и понимает, и Ему не нужно наше выдавливание из себя надуманных грехов. Человек, который грешит смертельно каждый день, да еще и притом, что он в церкви постоянно и давно – это, наверное, просто сказочный персонаж. Не думаю, что священнослужители — святые и безгрешные, но они исповедуются раз, два в год, а нас подозревают в постоянном тяжелом грехе, не доверяют, не пускают без исповеди, канонов к причастию. Почему нам так не доверяют, ведь мы же не дети, почему мы не можем исповедоваться по нашей воле, по потребности облегчить душу?
После пребывания в церкви какое-то время человек привыкает к тому, что он живет в постоянном присутствии Бога в его жизни и к диалогу с Ним. Интересно, когда возникла такая практика исповедь+причастие, может, от первых христиан, может, это кто-то где-то записал? Почему-то исповедь у нас приравнивается к покаянию, хотя ученые богословы пишут, что это не так, а в русской церкви это так, хотя читала, что на зарубежных приходах и в других православных церквях практикуют и причастие без исповеди.
Спасибо, «Ахилла», что ты есть. Написать такое на официальные православные порталы невозможно, там нужно «строем».
Фото: stnikolamon.ru
